Вот это ЖИЗНЬ!

Как там правильно называются космические тела с их непредсказуемой траекторией полета в пространстве – кометы, метеоры? Те, за которыми тянется длинный шлейф света и вспышек. Именно они похожи на яркую человеческую жизнь. 6 октября ушел из земной жизни художник Евгений Каунченко.

Начало этой жизни, полета – 20 декабря 1946 года, Казахстан. Вехи в ее траектории: Чимкент, Джамбул, Ленгер. И дальше – от Южно-Уральска по Сибири на Север: Норильск, Дудинка, Игарка. Между югом и севером был Красноярск. Важная точка, куда судьба развернула, казалось бы, неожиданно. Встреча с художником Гунаром Улманисом в одном из Таймырских поселков предопределила все, чем потом до краев наполнилась жизнь. «Срочно – учиться! Все бросай, времени мало!» Начала сбываться мечта.

Там, в красноярской вечерней художественной школе им. В. И. Сурикова (в училище не успел, не взяли по возрасту) были оставлены навсегда в прошлом и профессия машиниста тепловоза, и мысли о завершении учебы в Политехническом. Первоклассные преподаватели, аттестат с отличием… предложили остаться преподавать… свобода была дороже!

Для парня-странника с рюкзаком за спиной, прошедшего ногами сотни километров горных и таежных троп, жизнь без этюдника была просто немыслимой. Порожистые реки ускоряли движение! Посмотрите на карту Восточной Сибири с плато Путорана: сколько диких бурлящих рек! На самодельных катамаранах, в одиночку и с верными друзьями преодоление препятствий навсегда стало способом обретения Свободы! Внешней и внутренней. И сама Жизнь всегда была удивительно интересна и удивительно красива!

В этой жизни были учителя: Александр Ливанов (график Высшего пилотажа на Московской творческой даче «Челюскинская»), цветные линогравюры с одной доски молодого художника Каунченко стали открытием для сообщества.

Был еще один учитель и друг – Омский живописец Владимир Бичевой, с ним поездка по Таймыру стала настоящей школой живописи и мужской дружбы. Именно тогда, в семидесятые, вернувшись из экстремальной по условиям поездки, оба художника устроили в Игарке фантастическую выставку, ставшую событием и впоследствии – одной из легенд в истории города.

«Бродячий художник» – так окрестил его график Владимир Мешков, с которым на долгие годы связала тема Севера, обмен опытом и дружба.

Работа в мастерских Красноярского Худфонда, в дивногорском ските, его филиале – бесценный опыт, пригодившийся впоследствии для колоссальных по затрате сил и энергии монументальных работ в Игарке. В одиночку, без помощников, не по заказу властей, а по внутреннему убеждению были выложены мозаичные панно «Виктор Астафьев», «Белле Мария», «Архитектор Иван Леонидов». Лишь одно из них было смонтировано, два других до сих пор – в забытых богом подвалах.

Все та же свобода, свобода собственного выбора: не покорно исполнять рутину, навязанную начальством, а вырвать погибающую Игарку из капкана серости и посредственности, помочь ей обрести утраченное лицо. Такое под силу только Личности.

До и после мозаики было еще много чего: десятки срезанных до основания досок линогравюры, сотни этюдов, рисунков, живописных работ; краевые, международные, зональные, городские выставки; первый в Игарке выставочный зал, устроенный с друзьями-художниками в глухие 90-е. Работы с бригадой по оформлению Игарки и Норильска; снежная скульптура, деревянная резьба; керамика: портреты, мемориальные доски, коллажи для интерьеров Норильска; проекты самой разнообразной направленности (все – во благо города, все – бескорыстно). Эксперименты в компьютерной графике и гравюре, видеоролики, фильмы. Многолетние исследования о влиянии цвета на формирование личности человека, статьи в журналы…

Космос, человек, его мозг и интуиция – через лекции Татьяны Черниговской; детальные исследования и сбор материала по истории освоения Енисейского Севера. Новый живописный метод: искрящиеся пиксели мазков-квадратиков и всюду – Солнце, зашкаливающие, закрученные в спирали всполохи северного сияния – на больших полотнах…

Такого списка на три жизни хватило бы!

Человек эпохи Возрождения – тот, который проявился во всех сферах: искусстве, науке, литературе. Евгений Каунченко – человек грядущей эпохи Возрождения. Откуда берутся такие люди, зачем они нужны природе? Почитайте Льва Гумилева с его теорией пассионарности: идти напролом, впереди, предваряя перемены, торя тропу для обывателя, осторожно выжидающего: как там этот сумасшедший первопроходец, пусть пока голову разбивает, коли жизнь не дорога, – мы подождем…

Что остается после? Да самое главное, кроме материальных свидетельств, предметов искусства – это память друзей, для которых Женя, Джон, да просто Петрович остается самым надежным, самым смелым, самым отзывчивым. Тем, кто всегда выручит, придет на помощь, отдаст последнее. Таких больше нет.

Все-таки мечты сбываются, даже нереальные, мальчишеские: белая зависть к нынешним пассажирам кораблей Илона Маска обернулась путешествием. И песня Булата Окуджавы, которую в последнее время хотелось слушать ему, уставшему от непонимания и одиночества, «Синий троллейбус» в исполнении смелой, как и он, Жанны Агузаровой, неожиданно оказалась пророческой. Значит, сбылось все-таки, может, немного не так, как хотелось. Просто других вариантов в данный момент не подвернулось под руку.

«Когда мне невмочь
Пересилить беду,
Когда подступает отчаянье,
Я в синий троллейбус
Сажусь на ходу,
В последний, в случайный.
Полночный троллейбус,
Мне дверь отвори,
Я знаю, как в зябкую полночь
Твои пассажиры, матросы твои
Приходят на помощь.»

Т. ЧЕРКАСОВА.
Фото из личного архива семьи Каунченко.